 | ||||
 |
Быть может, вы еще не в курсе старой шоу-бизнесовой тайны: яркая, звучноголосая, очень «тембральная» и невероятно фактурная певица Маргарита Суханкина в течение полутора десятилетий была скрываема от людских глаз! Зато колдовские вибрации ее голосовых связок слышали без исключения все, ибо еще с конца 80-х Рита была одним из главных «вокальных лиц» коллектива, чья популярность равнялась лишь обвальному успеху приснопамятного «Ласкового мая». Речь, как вы поняли, идет о группе «Мираж». Удивительно, но и сегодня, спустя 18–19 лет, многие ее хиты, в том числе «Я больше не прошу», «Наступает ночь», «Я снова вижу тебя», «Звезды нас ждут» и, конечно, коронная «Музыка нас связала», ничуть не устарели. А ведь критики называли их пустышками, однодневками! Успеху ансамбля во многом способствовали и щедрый мелодический дар композитора Андрея Литягина, и доступные, легко запоминающиеся тексты поэта Валерия Соколова (а также Елены Литягиной, Светланы Разиной), но прежде всего, конечно, талант вокалисток – Наталии Гулькиной и Маргариты Суханкиной. Правда, если первая пела своим голосом (вернее, открывала рот под собственную фонограмму), то голос Суханкиной по воле продюсеров «эксплуатировали» Светлана Разина, Ирина Салтыкова, Наталья Ветлицкая и Татьяна Овсиенко. Все они, проработав в ансамбле разное время и устав от сомнительного «ремесла», в итоге «растворялись» (впрочем, устраивая себе вполне успешные сольные карьеры). Все тайное, однако, становится явным, и три года назад в «Мираж» пришла, наконец, Та, которая – парадокс! – никогда из него и не уходила. Сегодня Маргарита Суханкина вместе с Наталией Гулькиной официально признаны «золотыми голосами» группы. Звездный дуэт в сопровождении музыкантов и танцоров много гастролирует по стране и готовится записать альбом новых песен – все с тем же своим «отцом-основателем» Андреем Литягиным. Отказаться от «Мерса»?! – Рита, вы – один из самых узнаваемых, но «засекреченных» голосов горбачевской перестройки. Что для вас значило то время в личностном плане? – Я, как многие, и сердцем, и мозгами была на «сломе». Ломались все устои, традиции, идеи, в которые мы верили, да что говорить – вся жизнь. Здесь я, наверно, не буду оригинальной. Что же касается успеха «Миража», то он прошел мимо меня: я только записывала песни, исполняя заказ композитора и продюсера, и ничего другого даже знать не хотела. – Что за бравада? – Нет, слышала, конечно, что «Мираж», используя мой голос, собирает дикие аншлаги, но относилась к этому спокойно. Тогда я училась в консерватории, пела серьезные произведения, то есть «плавала в другом море». Эстрада, диско были мне чужими. Я много общалась с академическими певцами, народными артистами, музыкантами с мировым именем и стеснялась своей причастности к «попсе», всеми возможными способами открещивалась от группы «Мираж», запрещая где-либо упоминать свое имя в этой связи. – Получается, вы невольно способствовали расцвету той вопиющей халтуры, когда артисты «косили бабки», разевая рот под чужую «фанеру»? – Конечно, я не отдавала себе отчета в этом. Мне звонили друзья, знакомые: «Рита, что ты делаешь! На твоем голосе зарабатывают та-акие деньжищи!» А один мой приятель, грузин, ныне крупный бизнесмен, сказал (изображает грузинский акцент): «Позволь этим людям (имеется в виду продюсер «Миража». – С.С.) сделать один звонок, и у тебя завтра же под окном будет стоять новенький «Мерседес»!» Я ответила: «Умоляю, не делай этого». – Так что же, вы вообще ничего не заработали тогда на записях? – Когда пришла пора закрепить успех группы, мне позвонил композитор Андрей Литягин: «Рита, «Мираж» и твой голос неразделимы, публика любит твое исполнение. Пожалуйста, сделай нам второй альбом, мы заплатим». Пошел уже деловой разговор. Я была еще студенткой, денег, естественно, не хватало, и я согласилась. Причем безо всякой торговли. Мне символически выложили котлетку денег (даже не котлету!), и я была счастлива (делает наивные глаза). Альбом шел нарасхват, переиздавался, все кому не лень делали на нем деньги. Кроме меня. – Ну а чисто по-человечески не было обидно, что кто-то «чешет» под вашу фонограмму? – Вы знаете, нисколько! Потому что я знала, что: а) рано или поздно этот обман раскроется, б) голосовые связки никуда от меня не денутся и в) когда на меня обратят внимание, я запишу еще 30, 40, 50 песен и непременно получу свою порцию успеха. Марфа и Лаура – все она, Маруна – Успех настиг вас и в другом искусстве – оперном. Десять лет вы были солисткой Большого театра! – Надо было искать работу, и тут бывшая сокурсница предлагает мне выехать по контракту в Германию под шапкой «Большой театр представляет…» Говорю: «Я не солистка Большого, как же это можно?» Она: «Ерунда! Сейчас мы покажем импресарио твои записи, и ты отлично пройдешь!» Так и вышло. Что любопытно: немецкая пресса в своих рецензиях отмечала, что больше всех им понравилась солистка Большого театра Маргарита Маруна! Это была я – единственная несолистка Большого! (Смеется.) В Большой я поступила чуть позже. – Почему Маруна? – Это фамилия бывшего мужа-югослава. И хотя мы с ним давно расстались, я решила оставить ее. Так что я – Маруна по паспорту. – Что вы пели в Большом? – Да все: романсы Рахманинова, Чайковского, Даргомыжского, Глинки, оперную «попсу» – Кармен, Лауру из «Каменного гостя», Полину из «Пиковой дамы», Марфу из «Хованщины», Далилу, Керубино… В Большом мне довелось поработать на одной сцене с Евгением Нестеренко (в «Евгении Онегине» он исполнял партию Гремина, а я – Ольги), Еленой Образцовой – в «Сельской чести» Масканьи она пела Сантуццу, а я – Лолу… – Отчего же вы ушли из великого театра? – Точнее сказать, меня «ушли» – в 2002 году. Сложилось так, что в Большом стало часто меняться руководство, которое всякий раз приводило с собой непонятной квалификации людей. Бал правил Его величество контракт. Появлялись новые солисты, а старые уже никого не устраивали. Меня стали снимать со всех спектаклей, в которых раньше пела, и ставить в дублирующий состав, на случай болезни основной солистки. Но больничных листов никто, естественно, не брал – певицы выходили на сцену в любом состоянии – больные, шальные: контракт же! Я говорила: «Отпустите меня на гастроли, я же должна что-то заработать!» Отвечали: «Нет». В один прекрасный день я закатила скандал, и мне пригрозили увольнением. Я сказала: «Ради бога». В следующем сезоне получаю официальную бумагу: в моих услугах больше не нуждаются. – Вскоре и «Мираж» подоспел! – Я это называю: нахлынула волна. В спорткомплексе «Олимпийский» готовилась «Дискотека 80-х», где среди прочих был заявлен и «Мираж». Мне звонят фанаты: «А ты там будешь?» – «Нет. Меня никто не звал». – «Какое безобразие! Опять очередная солистка будет открывать рот? Когда прекратится этот обман?!» Я, конечно, ничего не могла им ответить и пришла на концерт… обыкновенным зрителем. Ну а как-то рано утром позвонил Алексей Кан, директор Наталии Гулькиной, и предложил записать с ней песню. Шел 2004 год. При встрече Наташа очаровала меня легкостью общения, какой-то заинтересованностью в работе. – У вас были какие-то разборки с прежними солистками «Миража»? – Ридикюлями друг друга по голове не бьем! (Смеется.) В разные годы я пересекалась и с Ирой Салтыковой, и с Натальей Ветлицкой, Светой Разиной. Но ни с чем, кроме уважения, не сталкивалась. Мы встречаемся, обнимаемся, целуемся. Слава богу, нам нечего делить. А Таня Овсиенко (уже уйдя из «Миража») как-то обмолвилась: «Рита, а ведь ты можешь считать себя родоначальницей «Фабрики звезд»! Сколько певиц прошли этот путь, используя твой голос!» Что ж, значит, мне судьба такая выпала. Приглашал он меня в рестораны… – Ваши родители тоже имели отношение к искусству? – Нет, они простые инженеры. У мамы, например, музыкального слуха нет совсем, и она, слыша мой голос по радио или на концертах, без конца рыдает. Брату тоже слон на ухо наступил. А папа – очень жесткий мой критик, при этом, как правило, всегда попадает в точку. У него есть слух, но нет голоса. Правда, папин отец, мой дедушка (он погиб на фронте), очень хорошо пел и играл на аккордеоне. – Расскажите какой-нибудь забавный случай из детства… – Охотно. Девушка, музыкальный руководитель в детском саду, поняв, что у малютки есть слух и желание петь, посоветовала родителям отдать ее в хор. Родители привели меня во Дворец пионеров, нашли вывеску «хореография» и… – Дальше можете не продолжать! Я думал, так только в анекдотах бывает. – Да нет, в жизни тоже. А была я, мягко скажем, девочка нехуденькая, поэтому, когда меня поставили в первую балетную позицию, я, недолго думая, упала. Зато лихо отыгралась потом, стоя у рояля, когда меня попросили что-нибудь спеть. На весь зал проголосила «Во поле береза стояла», хотя меня, кроху, совсем не было видно из-за инструмента. – Сегодня, Рита, у вас, наверно, и своя семья есть… – У меня было четыре замужества, которые, увы, закончились. Детей Господь тоже пока не дал. Сейчас есть один очень близкий человек, рядом с которым я счастлива. Но это моя сердечная тайна. – Ну а с тем югославом вы как познакомились? – В конце 80-х мы, студенты консерватории, выехали на гастроли в Германию. Ходили питаться в югославский ресторан и очень удивились, когда нам на стол стали приносить букеты цветов, какие-то блюда, которые мы не заказывали. Объясняли: «Это подарок от шефа». Потом появился и он сам – молодой высокий стройный красивый голубоглазый блондин. Звали его Антун Маруна, родом из Хорватии, совладелец этого ресторана. Позже он пригласил нас, трех подружек, в кафе на берег Рейна. Девочки как-то сразу активизировались, настроившись на хорошую перспективу, но спустя какое-то время выяснилось, что интересовала его только я. – Как же он за вами ухаживал? – Мы жили в небольшом городке Майнце. Антун души во мне не чаял: без конца дарил подарки, мы не спали, кажется, ни одной ночи: он водил меня на дискотеки, в ночные клубы – в общем, гуляли до утра. Днем я кое-как высыпалась, потом с трудом приходила на мастер-классы к немецким педагогам, выжимала из себя какие-то звуки, а вечером все начиналось сначала. Когда же пришло время расставаться, мы поняли, что этого нам совсем не хочется. Я приехала в Москву, и начались каждодневные звонки из Германии: «Делай что хочешь, но ты должна обязательно приехать ко мне». Причем, говорил он на сербско-хорватском и немецком, а я – на русском и английском. Понимали мы друг друга плохо, но его это не смущало: «Говори что хочешь, любые слова, пой песни в трубку, считай – мне нужно слышать твой голос». – В общем, страсти кипели нешуточные! – Когда я выезжала на гастроли – в Польшу, Швейцарию, Германию, он пусть недолго, но обязательно навещал меня – на день-два. Только в СССР без приглашения нельзя было приехать. Это были самые трудные годы перестройки. Антун понимал, что не сможет жить у нас: ему тогда пришлось бы закрыть свое дело, а он готовился открыть еще один ресторан – в Швейцарии. Где ж ты бродишь, мужчина?.. – Почему же вы не решились уехать в Германию? – Причем у меня были для этого все возможности, меня даже приглашали остаться доучиваться там в консерватории, но… За границей мне ужасно тяжело: чувствую себя неуютно, неприкаянно. Собственно, это и послужило причиной развода. А ведь мне перед свадьбой пришлось переменить веру и принять католичество! – Ого! – А какая свадьба была у нас в Югославии! В деревне под Загребом, где находится родительский дом Антуна, гуляло человек триста. Все было сделано в национальном духе: варили какие-то диковинные супы, лепили руками лапшу, резали свиней, прилюдно рубили курам головы – это было жуткое зрелище, после которого я ничего не могла есть. – Вы прожили с Антуном год? – Нет, три, но – наездами. В какой-то момент ему такая жизнь надоела, и он резко порвал отношения. Было это так: я решила-таки воссоединиться с мужем, попрощалась уже с близкими и друзьями в Москве, а, приехав в Швейцарию, услышала упреки ревности: «Почему ты так долго не приезжала? У тебя там кто-то есть, оставайся с ним, видеть тебя не хочу!» А у меня даже билета обратного нет! И если бы не помощь друзей за границей, не знаю, что бы делала. Меня ведь там еще обокрали, когда жила у подруги-переводчицы. Перевернули всю квартиру, вынули полторы тысячи швейцарских марок. В общем, кошмар был. – Так невесело закончилась ваша «лав-стори»… – Я очень тяжело переживала этот разрыв, считала, что Антун предал меня. Забавно, что спустя какое-то время после развода я вновь оказалась в Германии по своим гастрольным делам, и Антун, узнав об этом, нашел меня, предложил восстановить отношения, но я сказала, что ничего не хочу: все уже отболело, перегорело (вздыхает). Зато когда приехала домой, видели бы вы радость моих подруг! Они устроили мне такой «гульбарий»: «Ритка вернулась! Ура!» – А какими были другие ваши замужества? – Был один популярный композитор, работающий на стыке классики и эстрады, даже больше тяготеющий к джазу. Но имени его я называть не хочу. Еще был концертмейстер из Большого театра, затем – полковник запаса, в прошлом занимавшийся секретными космическими разработками. С ним меня познакомили почти насильно (смеется). В конце концов я решила завязать с брачными делами, потому что все они были сопряжены, увы, с предательствами. – Однако со сцены вы учите не унывать, ждать, искать и верить в любовь… – Если бы я по жизни не была оптимисткой, давно бы сошла с ума. У меня настолько сложная биография, связанная с потерей детей, обманами и так далее, что боюсь даже ворошить. Поэтому я жестко говорю: «Это пройденный этап» – и иду дальше. Ну а если что-то не получается, кармически не складывается, значит, я этого пока не заслужила или Господь о чем-то предупреждает. Все приходит к нам в свой срок. 
|
|||
 | ||||
 | ||||
 | ||||
 | ||||
 | ||||
 | ||||
 | ||||
 | ||||
